Все-таки Москва благословенный город! Столько возможностей открывается перед творческими людьми – стоит им только захотеть. Где еще можно так широко развернуться, в каком другом городе? Служить балериной в Большом театре тоже хорошо – на то он один из самых больших в мире. Но Большой театр – большие амбиции. Марии Александровой вот и Большого театра мало, чтобы реализовать свой творческий потенциал. В ее балеринском репертуаре весь список классических балетов наследия – даже Аврора из “Спящей красавицы” с этой осени там присутствует, все премьеры и возобновления в Большом театре всегда шли при участии Александровой. Не получилось у нее с Форсайтом в декабре – не беда, потом получится, если будет нужно.
А балетов Фокина, сделанных для “Русских сезонов”, ей на самом деле не хватало. Она, например, не танцует “Шехеразаду”. Снова вспоминаем о большой и емкой Москве. Здесь работает Андрис Лиепа, всегда готовый подхватить все ваши чаяния по поводу “Русских сезонов” и осуществить. Андрис – человек деловой и креативно мыслящий: услышал, что Маша расстроена из-за Форсайта, и тут же предложил ей интересный контракт – станцевать в его проекте “Русские сезоны. XXI век” Петрушку сначала в Кремле, потом в Париже. Опять же сенсация – балерина выйдет в партии, в которой блистали великие танцовщики XX века от Нижинского до Нуреева. Идея участия Александровой в “Петрушке” в заглавной партии разрослась до бенефиса балерины в ГКД с труппой Кремлевского балета. Она солировала в трех отделениях – в “Петрушке”, “Жар-птице” и “Болеро”, при этом оба балета, кроме “Жар-Птицы”, которую Мария успела станцевать в Париже, были для нее премьерами: как великая богиня она показывала свои разные ипостаси.
Понятно, что в фокусе был “Петрушка”, и не балет в целом, а Александрова в частности. Кремлевская труппа, кстати, танцевала на редкость аккуратно и старательно – грамотная репетиторская работа самого Лиепы была, как обычно, заметна. Александрова выделялась на фоне прилежной труппы полным несоответствием эстетике Фокина и традиции Нижинского – намеренно, естественно. Чудесный грим, словно из японского фильма, “куклы”, свисающие, как рукава у пациента клиники для душевнобольных, варежки – она их так и не натянет на ладони для финального монолога, когда умирающий Петрушка у иного исполнителя бойко перебирает ручками. Для Петрушки “написано” не очень много па – больше движений руками, чем прыжков и батманов. Но в Александрову словно Арлекин вселился – герой комедии дель-арте, венецианский масочный персонаж – веселый и задорный: кидает батманы во все стороны, размахивает руками. Будто буйнопомешанный, Петрушка выплескивает наружу скопившуюся в нем энергию. Балерина и Арап – герои не его романа, они его не интересуют, он ищет своих потерявшихся товарищей по театру дель-арте. Ни о какой любви к балерине или ненависти к Арапу и речи быть не может, проблема этого Петрушки – глубоко экзистенциальная. В финале на площади, когда простые люди обступают со всех сторон Петрушку, он вдруг понимает, что мир его театра рухнул, что он останется там, где он есть, и “в холодном сгорит Петербурге холодное сердце его”, а прекрасная солнечная Венеция будет ему только сниться.
После мощного Петрушки в роли Жар-птицы особых находок не нашлось, но смотрелась Александрова в красной пачке и огненных перьях выразительно. “Жар-птица” стала своего рода классической, пуантовой интермедией между первым и вторым неклассическими актами. А в “Болеро” Брониславы Нижинской Александрова расставила совсем иные акценты, чем первая исполнительница в России – Илзе Лиепа. Первая играла в неприступную одиночку, сводящую с ума мужчин одним своим царственным видом и потом снова уходящую в себя. Александровой тема недотроги оказалась не по нраву, она с удовольствием сыграла в роковую женщину, которая заводит толпу, танцуя и между делом присматривает себе симпатичного и бравого партнера, с которым можно будет провести остаток вечера в таверне. Такой интриги хоть и не предусмотрено у Нижинской, но она легко вычитывается, так как зритель больше любит, когда ему рассказывают простые и понятные истории из жизни, чем загадывают сложные загадки.
Впрочем, “Петрушке” загадочность пошла на пользу – этому балету простота не к лицу. Его гениальность очевидна только тогда, когда исполнителю есть что сказать. Пусть и очень странные вещи.
Александра ГЕРМАНОВА Фото автора
Культура
