На фестивале «Русские сезоны. XXI век» на сцене московского Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко будет представлен бенефис Николая Цискаридзе.
Случай беспрецедентный, в этот вечер он выйдет в трех спектаклях: двух премьерах проекта — балетах «Видение розы» и «Послеполуденный отдых фавна» и в восстановленном ранее балете «Шехерезада». Имидж и атмосферу легендарных постановок дягилевских «Русских сезонов» воссоздавали так скрупулезно, как это могло бы быть на премьерах у Дягилева и у Бакста. Об этом хореографически-культурологическом проекте и о своем отношении к Вацлаву Нижинскому рассказывает Николай Цискаридзе:
- Меня давно уговаривали сделать творческий вечер. И так и сяк, и придумывали один репертуар, второй. Но мне неинтересно было просто выбежать на сцену и как-то подпрыгнуть. Понятно, что и деньги заплатят, и зритель поаплодирует, и потом критики что-то напишут — кто хорошо, кто плохо. Но дело в том, что хочется еще и творчества. А когда Андрис Лиепа стал заниматься проектом «Русские сезоны. XXI век» и первое, что предложил мне, — балет «Синий бог», задача представилась очень заманчивая. Никогда никто из современников не видел этого балета: иных уж нет, а те далече… А когда я посмотрел эскиз и вообразил себя в этом наряде, то понял, что работа всем нам доставит большое удовольствие. «Видение розы» я много танцевал в Большом театре и на всевозможных гастролях. Но я люблю не концерты, а спектакли. Потому что есть декорации, есть партнеры по сцене, которые помогают: спектакль есть спектакль. И когда возникла идея, что можно сделать все, как было нарисовано у Бакста и сделано у Дягилева, я с радостью согласился еще раз начать все сначала и попытаться вернуться к этому прекрасному спектаклю. Что касается балета «Послеполуденный отдых фавна», то из русских танцовщиков его никогда никто целиком, полным спектаклем, в России не танцевал — я буду первым.
Есть ключевые фигуры в каждом деле, без которых невозможно существовать потом. Вацлав Нижинский — один из таких танцовщиков, который определил целую эпоху в ХХ веке. С ним, с его именем сравнивали многих великих артистов балета, появившихся после него. И здесь надо заметить, что гений Дягилева (помимо того, что он собрал великих людей и помог создать им такие произведения) заключался еще и в том, что он запретил снимать Нижинского. Потому что Дягилев был дальновидным человеком и понимал, что эстетика меняется очень сильно, и особенно эстетика красоты и эстетика движения. Сохранились только описания и фотография, существует миф, то есть самое прекрасное, что может быть. Судите сами: когда мы читаем, что Нижинский, вылетая из окна в «Видении розы», перелетал центр сцены, это поражает воображение. Но есть маленькая поправка: действие происходило в Монте-Карло. И любой современный танцовщик, если вы увидите сцену в Монте-Карло, сможет перелететь из кулисы в кулису, если разбежится. Вот если мне кто-нибудь покажет танцовщика, который выпрыгнет из окна в старом здании Большого театра и перепрыгнет центр сцены, это будет, конечно, чудом.
Но не восхищаться Нижинским невозможно. И то, что я на себя примеряю его роли: понимаете, так делали все до меня, кто танцевал и кто находился в моем положении, и так будут делать еще очень многие люди, которые придут после…
Ирина Корнеева
